Молчаливость и скромность — качества очень пригодные для разговора.
Первый фик прочитала с удовольствием, а вот второй я уже читала, но это не помешало ещё раз им насладиться.
13.03.2010 в 10:00
Пишет Crystal Sphere:Два фанфика о Вабиске, Изуру, Ичимару, Шинсо
Взято здесь
Автор: Альвар
Название: Моя Вабиске
Фандом: Bleach
Дисклеймер: всё не мое, не напрашиваемся
Жанр: лажа. Есть такой жанр? Теперь есть.
Персонажи: Кира, Вабиске. Остальные влезли нагло, поэтому не считаются.
Содержание: он и так короткий, ещё его и пересказывать!
Посвящение: для Изуру. Гомен на, Изуру, вышло не очень. Но я старался.
читать дальше
Он не знал, сколько прошло времени. Времени не было здесь, в этой пещере, как не было и света… и – почти – не было воздуха. И жизни тоже оставалось совсем немного. Изуру закрыл глаза, чувствуя странный покой.
Нет, сначала он бился, пытаясь столкнуть с ног каменную глыбу, кричал, звал на помощь… А потом понял, что никто не придет. Скорее всего, его сочли мёртвым, и не стали искать в нагромождении камней, в которое превратилась эта проклятая пещера. А реяцу… Почему-то камни пещеры глушили реяцу. Совсем глушили, не давая почувствовать даже идущих рядом товарищей – куда уж тут искать кого-то в завалах! Да и знал ли кто, что он в этой пещере?
Кира криво улыбнулся. Патрулирование не задалось с самого начала. Да и весь день, собственно, тоже…
Во-первых, Кира опоздал на построение, совершенно по-дурацки проспав общий подъем. Во всем был виноват дождь, серой пеленой обступивший Сейретей, и убаюкавший лейтенанта, измотанного неделей подготовки полугодовой отчетности. Ну опоздал бы и ладно – это бывает так редко, что можно было бы и не заметить. Но у Ичимару с утра было плохое настроение, и Кире досталась сокрушительная порция капитанского неудовольствия. До полудня в офисе третьего отряда царило напряженное молчание – Ичимару раздраженно возился с отчетами, не глядя на виноватое лицо Киры, и не обращая внимания на робкие попытки последнего предложить ему чаю. А потом – адская бабочка, срочный вызов на грунт – сигнал от группы Холлоу. Небрежный жест капитана – мол, давай, отправляйся! И через час Кира оказался в мире Живых во главе группы синегами.
Пустые появились в лесу, далеко от населенных пунктов. А потом… Кира даже не успел понять, как это всё получилось. Драка, исчезающие Холлоу, победные крики его солдат… погоня за последним Пустым, поляна, пещера… и – двое Пустых, поджидающих его в этой пещере. И некогда было позвать на помощь. Некогда даже испугаться… А потом пугаться стало поздно – когда бьющийся в предсмертных судорогах Холлоу снёс стену, держащую свод пещеры. Грохот обвала, затихающий вой второго Пустого, заваленного камнями… и страшная боль, швырнувшая Киру в беспамятство.
Придя в себя, Изуру обнаружил, что его ноги, хоть и целы, но придавлены огромным камнем, и сдвинуть его невозможно. И что стены пещеры глушат рейяцу, а кричать бесполезно…
«Интересно, сколько прошло времени?» Мысли текли плавно и отстранённо. «…Впрочем нет, не интересно… Как там моя группа? Никто не пострадал? Кажется нет… Если только эти двое Пустых были последние… Воздух …тяжелый… Тяжелый воздух…»
Пальцы судорожно сжались. «Я… не хочу умирать!.. Не хочу…»
«Ты не умрёшь» - прошелестело рядом. Изуру вздрогнул и открыл глаза. Но в пещере было темно, а открытые глаза неприятно резало, поэтому он снова зажмурился, и прошептал:
- Не умру?
«Нет. Ты сильный, мой Изуру...»
Понимание теплой волной обдало душу.
- Вабиске.
«Да, это я»
- Ты со мной?
«Конечно. Я всегда с тобой»
- Я слишком слабый, чтобы справится с этим, Вабиске…
«Нет. Ты всегда был сильным»
- Мне часто говорили, что я слаб.
«И ты веришь им? Почему ты веришь им, а не мне?»
Шорох шёлка в душной могиле завала. Тонкий аромат, вызывающий в памяти образ цветущей сливы… и прохладная ладонь нежно легла на его лоб. Изуру слабо улыбнулся:
- Вабиске?
- Я здесь, Изуру, - голос позванивает, словно ручей бежит по гладким камням – чистый, прозрачный ручей с холодной водой. – Здесь. С тобой. Я всегда с тобой.
- Мы останемся здесь, Вабиске?
- Изуру…
- Знаешь… я бы не хотел умереть так. Здесь темно, ты знаешь, Вабиске?
- Да. Темно.
- И нет ветра. И неба. Нет, мне тут не нравится… Я…
- Я не хочу умирать.
- И ты тоже?
- Конечно, Изуру. Я – это ты. И мы не умрем. Не здесь. Не сейчас. Правда?
- Да. Нас отыщут, - и ложь самому себе и своему мечу отдается на губах вяжущей горечью. Узкая девичья ладонь задумчиво проводит по его щеке, и замирает на груди – там, где медленно стучит сердце. Изуру чувствует на лице шёлк прохладных волос, и губы шепчут его имя в аромате цветущей сливы:
- Изуру. Мой Изуру… Не верь никому. Я знаю тебя лучше случайных друзей… Ты сильный. Сильный и нежный.
- Вабиске…
- Если бы ты был слаб, разве стал бы лейтенантом?
- Не знаю.
- Твои друзья… Почему ты им нужен?
- А я им нужен?
- Конечно, глупый, - улыбка не видна в темноте, но отчетливо слышна. – Не веришь мне – спроси их сам.
- Что ты! Я не смогу такое спросить…
- Тогда слушай меня. Им нужна твоя сила. Она не такая, как у них – не грубая и всё ломающая, а нежная и теплая сила – вот что притягивает их к тебе. Их… и меня.
Теплые губы коснулись щеки Изуру странной лаской – без томления и желания, только с нежностью. И от этого прикосновения боль, грызущая тело, незаметно растаяла, сбежала в окружающую тьму.
- Хорошо, - шепнул Изуру, улыбаясь в темноту. – Так гораздо лучше, Вабиске…
- Не спи, Изуру.
- Почему? Я устал. Воздух скоро закончится, чувствуешь, какой он тяжёлый?
- Не спи. Я не хочу умирать.
- А ты и не умрешь. Ты же меч.
Она не ответила, но Изуру почувствовал, что гостья обиделась. Ему стало неловко.
- Вабиске…
-…
- Прости. Вабиске.
- Хорошо.
- Я не хотел тебя обидеть…
- Я же сказала – хорошо, Изуру… Я не обижаюсь. Ты прав – я меч. Твой меч. И я не хочу умирать.
- Я тоже не хочу. Но выбора-то у меня нет, понимаешь?
Молчание такое же тяжелое, как и воздух. Потом в темноте снова звенит ручей с ароматом цветов:
- Слышишь? Тебя ищут.
- Что?! – надежда встряхнула Изуру за шиворот, заставив приподняться на локтях. – Откуда ты…
- Не слышишь? Тебя ищет лис. Позвать? Ему тяжело искать, тут нет ветра…
- Ты можешь его позвать?
- Могу. Только я боюсь… Боюсь его. Он странный и страшный.
- Вабиске…
Вздох, и шелест шёлка. А потом её присутствие исчезло. Зато вернулась боль. И тяжесть в груди. Изуру слизнул с губ сухую пыль и закашлялся. Эхо его голоса метнулось пару раз в камнях, и затихло. Даже для эха места не было – что уж говорить о жизни… Пальцы коснулись ребристой рукоятки, погладили…
«Вабиске, Вабиске… Моя Вабиске… Это так странно звучит – моя… «
Душная пелена заволакивает сознание.
«… Вабиске. Я не умею говорить… Не знаю, о чём говорить… Наверное, я неудачник?..»
Теплая рукоять толкается в ладонь.
«…Не нравится, что я так говорю? Но разве это не правда? Умереть в каменной могиле… Глупо… как глупо…»
«Сюда. Видишь?» - голос с ароматом цветущей сливы.
«Вижу» - этот голос почему-то знаком.
Изуру делает над собой запредельное усилие, и открывает глаза. Или ему только кажется, что открывает? Потому что то, что он видит – явно плод его умирающего сознания.
Рядом стоит девушка в светлом кимоно, расшитом бело-розовыми цветами, а у её ног – огромный сизо-серебряный лис с ярко-алыми глазами и почему-то знакомым взглядом.
«Я брежу, Вабиске?...»
«Я здесь, Изуру…»
Видение тает, оседая пылью на потревоженных камнях. Где-то в темноте раздается грохот, и свежий воздух врывается в стонущие лёгкие, заставляя закашляться… Кира опять совершает подвиг, открывая слезящиеся глаза. Снова шёлковый шелест… Белое хаори. И алые глаза под сизо-серебряными прядями:
- Изуру, ты в порядке?
Нет сил даже удивиться – как? Как нашли? Капитан спросил – надо ответить. А правда – он в порядке? Кира пытается приподняться… и вспоминает.
- Камень… ноги…
Капитан быстро оглядывается, щурясь ещё сильнее – темно, все равно темно! А потом упирается плечом в камень…
- Нет, капитан, он слишком большой… вы не…
Негромкая брань показывает, что он прав. Но тут же Изуру чувствует дыхание собирающегося рейяцу, и воздух вздрагивает от мягкого напева:
- Путь разрушения 63, Райкохоо!
Ударная волна вминает камень в стену, кроша его в щебень. Тяжесть исчезает с ног Киры, и он опирается на руки, пробуя подняться. Но ему не дают этого сделать. Ичимару молча подхватывает своего лейтенанта с земли, вскидывает себе на плечо, и торопится прочь из подрагивающего неустойчивого царства камней. Бег… или шунпо?... среди камней продолжается недолго.
А снаружи утро. Просыпающиеся птицы звенят многоголосьем, мокрая от росы трава тяжелит одежду – Изуру видит, как намокает пола капитанского хаори. И надо бы поблагодарить, и сказать, что он может идти сам… Но почему-то всё плывет, и уже проваливаясь в темноту, Кира слышит радостные голоса четвертого и восьмого офицеров:
- Вот они! Капитан!
- Вы нашли его, капитан Ичимару! Но откуда вы узнали, где…
- Сообщите в четвертый отряд.
- Да, капитан!
…
«Я же говорила, мы не умрем. Теперь ты будешь верить мне, Изуру?»
« Да, Вабиске…»
« Изуру… пожалуйста… повтори то, что ты сказал в пещере… Пожалуйста…»
« Моя Вабиске»
« Я люблю тебя, Изуру»
« Спасибо…»
« Спасибо…»
Кира открыл глаза и уставился в потолок. Белый такой потолок. Четвертый отряд? Наверняка четвертый. Чтобы убедится в этом, Кира скосил глаза в сторону, и вздрогнул, наткнувшись на алый взгляд.
- К-капитан?!
- Надеюсь, ты не стал заикаться, Изу-ру? Ещё лейтенанта-заики мне для полного счастья не хватает.
- Простите, капитан…, - провалиться бы сквозь землю под насмешливым взглядом Ичимару! Вот только спросить… узнать… и можно проваливаться со спокойной совестью. – Капитан, простите… Мой отряд... Все целы?
- Все, все… И чего ж тебя-то понесло в эту пещеру, а, Изуру?
- Так Пустой же… А потом обвал… и…ээ…вот, - все объяснения выглядели почему-то неубедительно. Ичимару с ленцой потянулся, и встал с края кровати:
- Ладно. Отдыхай, Изу-ру. Может, хоть тут выспишься, пока я отчеты за тебя разгребаю…
- Капитан, я!...
Но Ичимару не дал ему договорить:
- Яре-яре… Лежи уж.
Он взъерошил волосы на затылке, и побрел к двери, прикрывая ладонью зевок. Только тут до Киры дошло, что на дворе явно полдень…и значит, капитан уже больше суток не спал – ведь всю ночь он искал своего лейтенанта. А кстати…
- Капитан, можно вопрос?
Ичимару обернулся от дверей:
- М-мм?
- Как вы меня нашли? Ведь рейяцу.. Пещера его глушила, так?
- Та-аак.
- И… каким же образом…
- Чутьё, И-зу-ру, - почти промурлыкал Ичимару. – Звериное чутьё.
И он вышел, закрыв за собой дверь. Но Кира успел заметить, как его ладонь вроде бы случайно легла на рукоять Шинсо. Легла, и одобрительно погладила, словно благодаря…
Кира лег на подушку, и прикрыл глаза, нащупывая знакомое тепло в глубине сознания.
«Вабиске?..»
« Я здесь, Изуру»
«Моя Вабиске…»
«Мой Изуру…»
21.08.07
***
Взято здесь
Автор: Leyana
Название: Как все меняется...
Фэндом: Bleach
Жанр: романс
Персонажи: Вабиске, Ичимару/Кира, Шинсо
Рейтинг: PG
Предупреждение: всегда ставлю ООС, хотя здесь об известных характерах едва ли может идти речь.
Примечание: после прочтения некоторых фанфиков идея несколько изменилась, поэтому низкий поклон всем, кто писал на тему занпакто и внутреннего мира.
Дисклеймер: Кубо, я Ваш навеки
читать дальше
Здесь всегда тихо и все окрашено в багряно-золотые тона. Листья падают, кружатся, касаются земли… чтобы появится на ветвях вновь. Солнце мягко проглядывает сквозь тонкую пелену облаков.
Здесь всегда тихая золотая осень.
Она любит осень.
Девушка с волосами цвета пшеницы бродит между шелестящих вечной листвой кленов и сокрушается про себя, что он так редко заглядывает. Он вообще редко приходит, но в последнее время не появлялся совсем. Она грустит, но понимает – тот, другой стал слишком важным. Она понимает.
Он заглядывает часто, но ненадолго. Впрочем, его радужное настроение дарит ей столько блаженства, что она не обижается. Только берет за руку и смотрится в его лицо, словно в зеркало.
Они ведь безумно похожи. Тонкие черты лица, изящное сложение, золотистые волосы, синие глаза – только у нее мягко обрисованы щеки, а у него слишком острые скулы, у нее по-девичьи округлые линии фигуры, у него – угловатые, у нее волосы до поясницы и развеваются, хотя здесь не бывает ветра, у него – короткие. И все же - слишком похожи. Вместе они могут образовать идеальное целое. Совершенство. Андрогин. Он очень много знает, но об этом едва ли слышал, так что она молчит – даже когда он спрашивает, почему она носит мужское имя.
Да, ее имя режет слух – в противовес его, мягко-напевному. Она повторяет имя, беззвучно, чтобы не потревожить его. Когда он покидает ее и отправляется дальше, в мир своих фантазий, она может лишь наблюдать. Другой не кажется ей подходящей парой для него – но что она может сделать? Она не хозяйка здесь – распорядительница, не более того.
Однажды она замечает кое-что новое.
Небо. Оно лазурное, как его глаза, когда он улыбается кому-нибудь, а не только своим мыслям. Оно больше не затянуто пеленой облаков – впервые за многие десятилетия.
Он долго отмалчивается, потом сознается. Другой стал приглашать его на чашку чая после работы. Она вздыхает, но молчит – пусть радуется. В конце концов, она соскучилась по яркому солнцу.
Однажды она видит нечто еще более удивительное. Среди палой золотистой листвы расцвел цветок. Белый. Светящийся. Прямо как Другой. Когда она показывает ему новшество, он обнимает ее. И рассказывает. Другой улыбнулся ему. То есть, он всегда улыбается, но сегодня он улыбнулся иначе. Как-то по особенному.
Отныне цветы появляются каждый день. Иногда они белые, иногда серебристые, иногда в их лепестках проглядывают алые, словно глаза Другого, прожилки. Но они всегда светятся, будто луна, которой здесь никогда не бывает.
Она почти не удивлена очередной находкой. Среди ковра цветов, на который золотыми и багряными искрами ложатся листья кленов, пробилось маленькое деревце с белыми почками – а может, бутонами. Глядя на это чудо, он восторженно рассказывает ей, какие у Другого мягкие губы. И что от него пахнет яблоневым цветом. Она улыбается – ведь он действительно счастлив.
Дни идут, он снова заглядывает редко, но счастье пронизывает весь этот тихий мир, и она радуется вместе с ним – даже без него. Ей нравится бродить среди светящихся цветов и наблюдать за тем, как растет чудесное дерево, совсем не похожее на привычные ее взгляду клены. Она уже может гулять не только вокруг, но и под раскидистыми ветвями, но на дереве еще не распустилось ни одного цветка.
Теперь он появляется обычно в состоянии задумчивости; этого, впрочем, не хватает, чтобы солнце снова спряталось в дымке. Она уверяет его, что все будет в порядке, и он благодарит, молча сжимая изящные пальцы своей узкой рукой. И целует в щеку, отводя длинную падающую на лицо прядь.
Ее волосы отрастают медленно, но верно – он тренируется, и она набирает силу. Когда пшеничная коса – больше всего он любит заплетать ей косы – начнет взметать листву, падающую уже не на землю, а на светящийся ковер, он сможет начать новый уровень тренировок – для освоения следующей ступени силы. Она никогда не говорит ему о том, что, не будь этих цветов, волосы отрастали бы куда быстрее – цветы, принадлежащие ему, но все-таки чужеродные, отбирают энергию. Неважно – его лицо такое умиротворенное, когда он гладит белые с кровавыми прожилками лепестки, что все становится неважно.
Еще одно нововведение – когда он уходит в мир грез, она больше не наблюдает. Это все только его. Слишком лично, чтобы она могла вторгаться даже таким невинным образом. Слишком откровенно, чтобы она могла смотреть спокойно. Она – его часть, но этого она касаться не должна.
Бутоны на дереве заметно увеличились и готовятся раскрыться. Она любуется ими. Она прекрасно знает, что происходит: слышит его частое дыхание, томные вздохи и те слова, которые наверняка не может разобрать даже Другой, слишком тихо и неразборчиво они слетают с губ – но она-то слышит, она может прочитать на кружащихся в воздухе листьях цвета глаз Другого.
Неожиданно она чувствует чье-то присутствие. Оборачивается. Это та, Другая – смотрит с почти звериным любопытством на золотистое кимоно. Наверное, именно одежда удивляет ее больше всего.
Как странно. Точная копия Другого – кожа ее не бесцветная, а молочная, да формы более женские. Но такая же нескладная – она нагая, и болезненная худоба очень бросается в глаза. А еще – уши, белые лисьи уши и пушистый хвост. У каждого из них есть что-то, что отличает их от людей – и в излишне длинный рукав кимоно вместо руки прячется блестящее лезвие.
Как пришла сюда? Глупый вопрос. Всё эти цветы – они показали дорогу. Нет-нет, Другой не знает, что кицуне здесь – кицуне пришла по своей прихоти. В мире Другого только луна, темное небо и бескрайняя серебристая пустыня. Ах да, еще в небе есть звезды, разные звезды. Раньше их было меньше, но недавно начали появляться новые – такого теплого золотого цвета…
Не стоит отвлекаться – скоро распустятся бутоны на дереве. Она слушает высокие стоны; листья вальсируют все быстрее – впрочем, это уже больше похоже на чересчур стремительное танго. Кицуне шевелит ушами, прислушиваясь, видимо, к своему хозяину, иногда кивает сама себе. Дует ветер, которого здесь уже давно не бывало; цветы шелестят, их звук до странности приятен.
Бутоны уже почти раскрыты; еще пара мгновений, наполненных этой странной сладкой музыкой, сотканной из здешних мелодий и нот извне – и все цветы раскрываются разом, показывая почти хищные алые лепестки, притаившиеся внутри, и это дерево сияет ярче, чем слишком мягкое, чтобы быть настоящим, внутреннее солнце.
Она танцует с кицуне, их движения одинаково плавные и почти синхронные – два духа понимают друг друга с полувзгляда. Другая, оказывается, очень красивая – светится, словно большой цветок. Может быть, то же сияние привлекает к Другому?
Кицуне уходит, но обещает вернуться – очень понравилось это место. Она не против, ей хотелось бы еще раз увидеть белый призрак, невесомо скользящий над серебристым ковром в облаке золотых листьев.
Она стоит перед деревом, не веря своим глазам: прекрасные цветы черными, будто сгоревшими, комками устилают землю вокруг. Да и солнце сегодня опять спряталось в дымке.
У него каменное лицо, она даже пугается. Оказывается, не зря. Другой ушел. Просто взял и ушел. И едва ли вернется. Он падает в белые цветы ничком и долго лежит так – теперь ему некуда спешить. Наверное, даже мир его грез разлетелся от этой новости, ему придется создавать новый.
Странно, но она не очень расстроена. Пристроив его голову себе на колени, она успокаивающе гладит растрепанные волосы, напряженную шею и дрожащие плечи. И обещает, что Другой вернется. Она не скажет, почему так думает.
Она не думает, она знает. Знает, что кицуне обязательно вернется. Но для этого обязательно, чтобы вернулся Другой. А значит…
«Не грусти. Он вернется».
URL записиВзято здесь
Автор: Альвар
Название: Моя Вабиске
Фандом: Bleach
Дисклеймер: всё не мое, не напрашиваемся
Жанр: лажа. Есть такой жанр? Теперь есть.
Персонажи: Кира, Вабиске. Остальные влезли нагло, поэтому не считаются.
Содержание: он и так короткий, ещё его и пересказывать!
Посвящение: для Изуру. Гомен на, Изуру, вышло не очень. Но я старался.
читать дальше
Он не знал, сколько прошло времени. Времени не было здесь, в этой пещере, как не было и света… и – почти – не было воздуха. И жизни тоже оставалось совсем немного. Изуру закрыл глаза, чувствуя странный покой.
Нет, сначала он бился, пытаясь столкнуть с ног каменную глыбу, кричал, звал на помощь… А потом понял, что никто не придет. Скорее всего, его сочли мёртвым, и не стали искать в нагромождении камней, в которое превратилась эта проклятая пещера. А реяцу… Почему-то камни пещеры глушили реяцу. Совсем глушили, не давая почувствовать даже идущих рядом товарищей – куда уж тут искать кого-то в завалах! Да и знал ли кто, что он в этой пещере?
Кира криво улыбнулся. Патрулирование не задалось с самого начала. Да и весь день, собственно, тоже…
Во-первых, Кира опоздал на построение, совершенно по-дурацки проспав общий подъем. Во всем был виноват дождь, серой пеленой обступивший Сейретей, и убаюкавший лейтенанта, измотанного неделей подготовки полугодовой отчетности. Ну опоздал бы и ладно – это бывает так редко, что можно было бы и не заметить. Но у Ичимару с утра было плохое настроение, и Кире досталась сокрушительная порция капитанского неудовольствия. До полудня в офисе третьего отряда царило напряженное молчание – Ичимару раздраженно возился с отчетами, не глядя на виноватое лицо Киры, и не обращая внимания на робкие попытки последнего предложить ему чаю. А потом – адская бабочка, срочный вызов на грунт – сигнал от группы Холлоу. Небрежный жест капитана – мол, давай, отправляйся! И через час Кира оказался в мире Живых во главе группы синегами.
Пустые появились в лесу, далеко от населенных пунктов. А потом… Кира даже не успел понять, как это всё получилось. Драка, исчезающие Холлоу, победные крики его солдат… погоня за последним Пустым, поляна, пещера… и – двое Пустых, поджидающих его в этой пещере. И некогда было позвать на помощь. Некогда даже испугаться… А потом пугаться стало поздно – когда бьющийся в предсмертных судорогах Холлоу снёс стену, держащую свод пещеры. Грохот обвала, затихающий вой второго Пустого, заваленного камнями… и страшная боль, швырнувшая Киру в беспамятство.
Придя в себя, Изуру обнаружил, что его ноги, хоть и целы, но придавлены огромным камнем, и сдвинуть его невозможно. И что стены пещеры глушат рейяцу, а кричать бесполезно…
«Интересно, сколько прошло времени?» Мысли текли плавно и отстранённо. «…Впрочем нет, не интересно… Как там моя группа? Никто не пострадал? Кажется нет… Если только эти двое Пустых были последние… Воздух …тяжелый… Тяжелый воздух…»
Пальцы судорожно сжались. «Я… не хочу умирать!.. Не хочу…»
«Ты не умрёшь» - прошелестело рядом. Изуру вздрогнул и открыл глаза. Но в пещере было темно, а открытые глаза неприятно резало, поэтому он снова зажмурился, и прошептал:
- Не умру?
«Нет. Ты сильный, мой Изуру...»
Понимание теплой волной обдало душу.
- Вабиске.
«Да, это я»
- Ты со мной?
«Конечно. Я всегда с тобой»
- Я слишком слабый, чтобы справится с этим, Вабиске…
«Нет. Ты всегда был сильным»
- Мне часто говорили, что я слаб.
«И ты веришь им? Почему ты веришь им, а не мне?»
Шорох шёлка в душной могиле завала. Тонкий аромат, вызывающий в памяти образ цветущей сливы… и прохладная ладонь нежно легла на его лоб. Изуру слабо улыбнулся:
- Вабиске?
- Я здесь, Изуру, - голос позванивает, словно ручей бежит по гладким камням – чистый, прозрачный ручей с холодной водой. – Здесь. С тобой. Я всегда с тобой.
- Мы останемся здесь, Вабиске?
- Изуру…
- Знаешь… я бы не хотел умереть так. Здесь темно, ты знаешь, Вабиске?
- Да. Темно.
- И нет ветра. И неба. Нет, мне тут не нравится… Я…
- Я не хочу умирать.
- И ты тоже?
- Конечно, Изуру. Я – это ты. И мы не умрем. Не здесь. Не сейчас. Правда?
- Да. Нас отыщут, - и ложь самому себе и своему мечу отдается на губах вяжущей горечью. Узкая девичья ладонь задумчиво проводит по его щеке, и замирает на груди – там, где медленно стучит сердце. Изуру чувствует на лице шёлк прохладных волос, и губы шепчут его имя в аромате цветущей сливы:
- Изуру. Мой Изуру… Не верь никому. Я знаю тебя лучше случайных друзей… Ты сильный. Сильный и нежный.
- Вабиске…
- Если бы ты был слаб, разве стал бы лейтенантом?
- Не знаю.
- Твои друзья… Почему ты им нужен?
- А я им нужен?
- Конечно, глупый, - улыбка не видна в темноте, но отчетливо слышна. – Не веришь мне – спроси их сам.
- Что ты! Я не смогу такое спросить…
- Тогда слушай меня. Им нужна твоя сила. Она не такая, как у них – не грубая и всё ломающая, а нежная и теплая сила – вот что притягивает их к тебе. Их… и меня.
Теплые губы коснулись щеки Изуру странной лаской – без томления и желания, только с нежностью. И от этого прикосновения боль, грызущая тело, незаметно растаяла, сбежала в окружающую тьму.
- Хорошо, - шепнул Изуру, улыбаясь в темноту. – Так гораздо лучше, Вабиске…
- Не спи, Изуру.
- Почему? Я устал. Воздух скоро закончится, чувствуешь, какой он тяжёлый?
- Не спи. Я не хочу умирать.
- А ты и не умрешь. Ты же меч.
Она не ответила, но Изуру почувствовал, что гостья обиделась. Ему стало неловко.
- Вабиске…
-…
- Прости. Вабиске.
- Хорошо.
- Я не хотел тебя обидеть…
- Я же сказала – хорошо, Изуру… Я не обижаюсь. Ты прав – я меч. Твой меч. И я не хочу умирать.
- Я тоже не хочу. Но выбора-то у меня нет, понимаешь?
Молчание такое же тяжелое, как и воздух. Потом в темноте снова звенит ручей с ароматом цветов:
- Слышишь? Тебя ищут.
- Что?! – надежда встряхнула Изуру за шиворот, заставив приподняться на локтях. – Откуда ты…
- Не слышишь? Тебя ищет лис. Позвать? Ему тяжело искать, тут нет ветра…
- Ты можешь его позвать?
- Могу. Только я боюсь… Боюсь его. Он странный и страшный.
- Вабиске…
Вздох, и шелест шёлка. А потом её присутствие исчезло. Зато вернулась боль. И тяжесть в груди. Изуру слизнул с губ сухую пыль и закашлялся. Эхо его голоса метнулось пару раз в камнях, и затихло. Даже для эха места не было – что уж говорить о жизни… Пальцы коснулись ребристой рукоятки, погладили…
«Вабиске, Вабиске… Моя Вабиске… Это так странно звучит – моя… «
Душная пелена заволакивает сознание.
«… Вабиске. Я не умею говорить… Не знаю, о чём говорить… Наверное, я неудачник?..»
Теплая рукоять толкается в ладонь.
«…Не нравится, что я так говорю? Но разве это не правда? Умереть в каменной могиле… Глупо… как глупо…»
«Сюда. Видишь?» - голос с ароматом цветущей сливы.
«Вижу» - этот голос почему-то знаком.
Изуру делает над собой запредельное усилие, и открывает глаза. Или ему только кажется, что открывает? Потому что то, что он видит – явно плод его умирающего сознания.
Рядом стоит девушка в светлом кимоно, расшитом бело-розовыми цветами, а у её ног – огромный сизо-серебряный лис с ярко-алыми глазами и почему-то знакомым взглядом.
«Я брежу, Вабиске?...»
«Я здесь, Изуру…»
Видение тает, оседая пылью на потревоженных камнях. Где-то в темноте раздается грохот, и свежий воздух врывается в стонущие лёгкие, заставляя закашляться… Кира опять совершает подвиг, открывая слезящиеся глаза. Снова шёлковый шелест… Белое хаори. И алые глаза под сизо-серебряными прядями:
- Изуру, ты в порядке?
Нет сил даже удивиться – как? Как нашли? Капитан спросил – надо ответить. А правда – он в порядке? Кира пытается приподняться… и вспоминает.
- Камень… ноги…
Капитан быстро оглядывается, щурясь ещё сильнее – темно, все равно темно! А потом упирается плечом в камень…
- Нет, капитан, он слишком большой… вы не…
Негромкая брань показывает, что он прав. Но тут же Изуру чувствует дыхание собирающегося рейяцу, и воздух вздрагивает от мягкого напева:
- Путь разрушения 63, Райкохоо!
Ударная волна вминает камень в стену, кроша его в щебень. Тяжесть исчезает с ног Киры, и он опирается на руки, пробуя подняться. Но ему не дают этого сделать. Ичимару молча подхватывает своего лейтенанта с земли, вскидывает себе на плечо, и торопится прочь из подрагивающего неустойчивого царства камней. Бег… или шунпо?... среди камней продолжается недолго.
А снаружи утро. Просыпающиеся птицы звенят многоголосьем, мокрая от росы трава тяжелит одежду – Изуру видит, как намокает пола капитанского хаори. И надо бы поблагодарить, и сказать, что он может идти сам… Но почему-то всё плывет, и уже проваливаясь в темноту, Кира слышит радостные голоса четвертого и восьмого офицеров:
- Вот они! Капитан!
- Вы нашли его, капитан Ичимару! Но откуда вы узнали, где…
- Сообщите в четвертый отряд.
- Да, капитан!
…
«Я же говорила, мы не умрем. Теперь ты будешь верить мне, Изуру?»
« Да, Вабиске…»
« Изуру… пожалуйста… повтори то, что ты сказал в пещере… Пожалуйста…»
« Моя Вабиске»
« Я люблю тебя, Изуру»
« Спасибо…»
« Спасибо…»
Кира открыл глаза и уставился в потолок. Белый такой потолок. Четвертый отряд? Наверняка четвертый. Чтобы убедится в этом, Кира скосил глаза в сторону, и вздрогнул, наткнувшись на алый взгляд.
- К-капитан?!
- Надеюсь, ты не стал заикаться, Изу-ру? Ещё лейтенанта-заики мне для полного счастья не хватает.
- Простите, капитан…, - провалиться бы сквозь землю под насмешливым взглядом Ичимару! Вот только спросить… узнать… и можно проваливаться со спокойной совестью. – Капитан, простите… Мой отряд... Все целы?
- Все, все… И чего ж тебя-то понесло в эту пещеру, а, Изуру?
- Так Пустой же… А потом обвал… и…ээ…вот, - все объяснения выглядели почему-то неубедительно. Ичимару с ленцой потянулся, и встал с края кровати:
- Ладно. Отдыхай, Изу-ру. Может, хоть тут выспишься, пока я отчеты за тебя разгребаю…
- Капитан, я!...
Но Ичимару не дал ему договорить:
- Яре-яре… Лежи уж.
Он взъерошил волосы на затылке, и побрел к двери, прикрывая ладонью зевок. Только тут до Киры дошло, что на дворе явно полдень…и значит, капитан уже больше суток не спал – ведь всю ночь он искал своего лейтенанта. А кстати…
- Капитан, можно вопрос?
Ичимару обернулся от дверей:
- М-мм?
- Как вы меня нашли? Ведь рейяцу.. Пещера его глушила, так?
- Та-аак.
- И… каким же образом…
- Чутьё, И-зу-ру, - почти промурлыкал Ичимару. – Звериное чутьё.
И он вышел, закрыв за собой дверь. Но Кира успел заметить, как его ладонь вроде бы случайно легла на рукоять Шинсо. Легла, и одобрительно погладила, словно благодаря…
Кира лег на подушку, и прикрыл глаза, нащупывая знакомое тепло в глубине сознания.
«Вабиске?..»
« Я здесь, Изуру»
«Моя Вабиске…»
«Мой Изуру…»
21.08.07
***
Взято здесь
Автор: Leyana
Название: Как все меняется...
Фэндом: Bleach
Жанр: романс
Персонажи: Вабиске, Ичимару/Кира, Шинсо
Рейтинг: PG
Предупреждение: всегда ставлю ООС, хотя здесь об известных характерах едва ли может идти речь.
Примечание: после прочтения некоторых фанфиков идея несколько изменилась, поэтому низкий поклон всем, кто писал на тему занпакто и внутреннего мира.
Дисклеймер: Кубо, я Ваш навеки
читать дальше
Здесь всегда тихо и все окрашено в багряно-золотые тона. Листья падают, кружатся, касаются земли… чтобы появится на ветвях вновь. Солнце мягко проглядывает сквозь тонкую пелену облаков.
Здесь всегда тихая золотая осень.
Она любит осень.
Девушка с волосами цвета пшеницы бродит между шелестящих вечной листвой кленов и сокрушается про себя, что он так редко заглядывает. Он вообще редко приходит, но в последнее время не появлялся совсем. Она грустит, но понимает – тот, другой стал слишком важным. Она понимает.
Он заглядывает часто, но ненадолго. Впрочем, его радужное настроение дарит ей столько блаженства, что она не обижается. Только берет за руку и смотрится в его лицо, словно в зеркало.
Они ведь безумно похожи. Тонкие черты лица, изящное сложение, золотистые волосы, синие глаза – только у нее мягко обрисованы щеки, а у него слишком острые скулы, у нее по-девичьи округлые линии фигуры, у него – угловатые, у нее волосы до поясницы и развеваются, хотя здесь не бывает ветра, у него – короткие. И все же - слишком похожи. Вместе они могут образовать идеальное целое. Совершенство. Андрогин. Он очень много знает, но об этом едва ли слышал, так что она молчит – даже когда он спрашивает, почему она носит мужское имя.
Да, ее имя режет слух – в противовес его, мягко-напевному. Она повторяет имя, беззвучно, чтобы не потревожить его. Когда он покидает ее и отправляется дальше, в мир своих фантазий, она может лишь наблюдать. Другой не кажется ей подходящей парой для него – но что она может сделать? Она не хозяйка здесь – распорядительница, не более того.
Однажды она замечает кое-что новое.
Небо. Оно лазурное, как его глаза, когда он улыбается кому-нибудь, а не только своим мыслям. Оно больше не затянуто пеленой облаков – впервые за многие десятилетия.
Он долго отмалчивается, потом сознается. Другой стал приглашать его на чашку чая после работы. Она вздыхает, но молчит – пусть радуется. В конце концов, она соскучилась по яркому солнцу.
Однажды она видит нечто еще более удивительное. Среди палой золотистой листвы расцвел цветок. Белый. Светящийся. Прямо как Другой. Когда она показывает ему новшество, он обнимает ее. И рассказывает. Другой улыбнулся ему. То есть, он всегда улыбается, но сегодня он улыбнулся иначе. Как-то по особенному.
Отныне цветы появляются каждый день. Иногда они белые, иногда серебристые, иногда в их лепестках проглядывают алые, словно глаза Другого, прожилки. Но они всегда светятся, будто луна, которой здесь никогда не бывает.
Она почти не удивлена очередной находкой. Среди ковра цветов, на который золотыми и багряными искрами ложатся листья кленов, пробилось маленькое деревце с белыми почками – а может, бутонами. Глядя на это чудо, он восторженно рассказывает ей, какие у Другого мягкие губы. И что от него пахнет яблоневым цветом. Она улыбается – ведь он действительно счастлив.
Дни идут, он снова заглядывает редко, но счастье пронизывает весь этот тихий мир, и она радуется вместе с ним – даже без него. Ей нравится бродить среди светящихся цветов и наблюдать за тем, как растет чудесное дерево, совсем не похожее на привычные ее взгляду клены. Она уже может гулять не только вокруг, но и под раскидистыми ветвями, но на дереве еще не распустилось ни одного цветка.
Теперь он появляется обычно в состоянии задумчивости; этого, впрочем, не хватает, чтобы солнце снова спряталось в дымке. Она уверяет его, что все будет в порядке, и он благодарит, молча сжимая изящные пальцы своей узкой рукой. И целует в щеку, отводя длинную падающую на лицо прядь.
Ее волосы отрастают медленно, но верно – он тренируется, и она набирает силу. Когда пшеничная коса – больше всего он любит заплетать ей косы – начнет взметать листву, падающую уже не на землю, а на светящийся ковер, он сможет начать новый уровень тренировок – для освоения следующей ступени силы. Она никогда не говорит ему о том, что, не будь этих цветов, волосы отрастали бы куда быстрее – цветы, принадлежащие ему, но все-таки чужеродные, отбирают энергию. Неважно – его лицо такое умиротворенное, когда он гладит белые с кровавыми прожилками лепестки, что все становится неважно.
Еще одно нововведение – когда он уходит в мир грез, она больше не наблюдает. Это все только его. Слишком лично, чтобы она могла вторгаться даже таким невинным образом. Слишком откровенно, чтобы она могла смотреть спокойно. Она – его часть, но этого она касаться не должна.
Бутоны на дереве заметно увеличились и готовятся раскрыться. Она любуется ими. Она прекрасно знает, что происходит: слышит его частое дыхание, томные вздохи и те слова, которые наверняка не может разобрать даже Другой, слишком тихо и неразборчиво они слетают с губ – но она-то слышит, она может прочитать на кружащихся в воздухе листьях цвета глаз Другого.
Неожиданно она чувствует чье-то присутствие. Оборачивается. Это та, Другая – смотрит с почти звериным любопытством на золотистое кимоно. Наверное, именно одежда удивляет ее больше всего.
Как странно. Точная копия Другого – кожа ее не бесцветная, а молочная, да формы более женские. Но такая же нескладная – она нагая, и болезненная худоба очень бросается в глаза. А еще – уши, белые лисьи уши и пушистый хвост. У каждого из них есть что-то, что отличает их от людей – и в излишне длинный рукав кимоно вместо руки прячется блестящее лезвие.
Как пришла сюда? Глупый вопрос. Всё эти цветы – они показали дорогу. Нет-нет, Другой не знает, что кицуне здесь – кицуне пришла по своей прихоти. В мире Другого только луна, темное небо и бескрайняя серебристая пустыня. Ах да, еще в небе есть звезды, разные звезды. Раньше их было меньше, но недавно начали появляться новые – такого теплого золотого цвета…
Не стоит отвлекаться – скоро распустятся бутоны на дереве. Она слушает высокие стоны; листья вальсируют все быстрее – впрочем, это уже больше похоже на чересчур стремительное танго. Кицуне шевелит ушами, прислушиваясь, видимо, к своему хозяину, иногда кивает сама себе. Дует ветер, которого здесь уже давно не бывало; цветы шелестят, их звук до странности приятен.
Бутоны уже почти раскрыты; еще пара мгновений, наполненных этой странной сладкой музыкой, сотканной из здешних мелодий и нот извне – и все цветы раскрываются разом, показывая почти хищные алые лепестки, притаившиеся внутри, и это дерево сияет ярче, чем слишком мягкое, чтобы быть настоящим, внутреннее солнце.
Она танцует с кицуне, их движения одинаково плавные и почти синхронные – два духа понимают друг друга с полувзгляда. Другая, оказывается, очень красивая – светится, словно большой цветок. Может быть, то же сияние привлекает к Другому?
Кицуне уходит, но обещает вернуться – очень понравилось это место. Она не против, ей хотелось бы еще раз увидеть белый призрак, невесомо скользящий над серебристым ковром в облаке золотых листьев.
Она стоит перед деревом, не веря своим глазам: прекрасные цветы черными, будто сгоревшими, комками устилают землю вокруг. Да и солнце сегодня опять спряталось в дымке.
У него каменное лицо, она даже пугается. Оказывается, не зря. Другой ушел. Просто взял и ушел. И едва ли вернется. Он падает в белые цветы ничком и долго лежит так – теперь ему некуда спешить. Наверное, даже мир его грез разлетелся от этой новости, ему придется создавать новый.
Странно, но она не очень расстроена. Пристроив его голову себе на колени, она успокаивающе гладит растрепанные волосы, напряженную шею и дрожащие плечи. И обещает, что Другой вернется. Она не скажет, почему так думает.
Она не думает, она знает. Знает, что кицуне обязательно вернется. Но для этого обязательно, чтобы вернулся Другой. А значит…
«Не грусти. Он вернется».
@темы: Ичимару Гин/Изуру Кира, Блич, Интернет, Фанфики